Рассказ мамы: я не хочу больше детей

«Приходится убирать в себе «начальника» и учиться дружить с ребенком»

Мария (39 лет), Александр (37 лет) и их 7 детей. Город Москва.

В нашей семье 7 детей: Василисе 17 лет, Алексею 15, Николаю 11, Святославу 9, Наталии 7, Софии 5, Семену 1 год. 
Я с детства мечтала быть многодетной мамой, так как выросла в деревне у бабушки, где вокруг было много двоюродных и троюродных братьев и сестер. Все каникулы я проводила среди большого количества родни, детей разного возраста, и все находили общий язык, было весело. Мы могли собираться по 10-12 ребят одновременно. Муж любит детей так же, как и я. Он всегда был готов жить в большой семье, с детства с удовольствием возился с малышами, они никогда его не раздражали. Когда поженились, Саша сказал: «Сколько Бог даст, столько и родим!» 
Все наши дети разные, у каждого свой характер. С кем-то Саша лучше находит общий язык, с кем-то я. Нет такого, что со всеми детьми одинаковые отношения. Считаю, что мальчикам больше важен отец, девочкам — советы мамы. Несмотря на то, что дети, бывает, ссорятся, они очень дружные и друг за друга стоят горой. Если возникает какая-то проблема или опасность, они сплачиваются. Превращаются в команду.

Фото из семейного архива.

Девочки лидируют среди детей, а мальчики любят, чтобы за ними ухаживали, но способны проявлять заботу и сами. Все дети очень музыкальные, девочки еще и рисуют. У каждого ребенка свой вкус, свое отношение к тому, как он выглядит, и они готовы отстаивать свое мнение. 
Конечно, с появлением детей полностью поменялся ритм жизни. Но это не все. Появился стержень, стимул, ответственность, осознание того, что я несу ответ за жизнь другого человека. Это очень стимулирует.

Наши отношения с мужем с момента свадьбы поменялись, мы стали терпимее к недостаткам друг друга, такое количество детей очень объединяет, сплачивает. 
Да, нам иногда приходится забывать о своем «Я», учиться договариваться с ребенком и понимать, что, если сейчас не будет контакта, то потом его тоже не будет. Приходится убирать в себе «начальника» и учиться дружить с ребенком. У меня лучше контакт с Василисой (старшая дочь), у Саши — с Лешей (второй ребенок по старшинству, подросток). Считаю, что пока родители эмоционально не присоединятся к ребенку, переходный возраст трудно пережить

Со старшими это важно. 
Мне приходится бороться со своим «родительским контролем»: стараюсь доверять детям, разговаривать с ними, объяснять, убеждать. Если ребенок начинает дерзить, я могу сказать: «Я тебя выслушаю, но не забывай кто я»

Стараюсь научиться сдерживаться, не хочется обидеть ребенка. Но нужно всегда соблюдать правило: быть близким ребенку, не превращаясь в его «подружку». Границы — это важно. 
Среди детей есть и ревность, и конкуренция. Каждый считает, что его любят меньше. Один только Коля не говорит на эту тему. Конкуренция тоже есть: за место побыть ближе к маме, место в машине. Всегда стараются, чтоб мама сидела посередине, во всем и в мелочах каждый хочет внимания именно к себе. При этом дети заботятся друг о друге. Младшие берут пример со старших, пытаются подражать. Несмотря на ссоры, конечно, они любят друг друга: это видно в мелочах и всегда становится очевидным в критических ситуациях.

Быт, конечно, устроить тяжело, но старшие помогают водить младших по занятиям, делать уроки, могут покормить, одеть. Есть распределение дел, но на постоянной уборке не зацикливаемся, потому что приоритет накормить, помочь с уроками, привести в порядок, помыть, одеть чисто. Все это важнее, чем строго требовать делать уборку. Дома есть вся необходимая бытовая техника, это помогает.

Если говорить о помощи государства, то оно помогает выплатами как многодетным и как малоимущим. Мы получили квартиру: 4 комнаты, есть льготы в школе, субсидия, дотации на форму и многое другое. С медициной хуже — почти нет бесплатных лекарств.

Чем больше детей у нас становилось, тем меньше становился круг друзей, у которых нет детей. Сегодня круг общения состоит из родителей и друзей, которые помогают, разделяют наши ценности. Это позитивные люди, от них мы получаем только поддержку.

Свобода или дисциплина?

Почему так произошло? Как при одинаковом подходе к воспитанию я получила совершенно разный результат? Я не раз задавалась этими вопросами, пытаясь найти ответы и в себе, и в литературе по детской психологии, и среди советов бывалых мам.

Многие знакомые нашей семьи уверены, что мы даем детям чересчур много свободы, слишком мало требуем и редко ограничиваем, отсюда и все наши проблемы в воспитании и послушании. И в какой-то мере я с этими высказываниями соглашусь, но только в ее незначительной части. Я согласна, что иногда перегибаю палку, позволяя много вольностей, временами даю ребенку право выбора там, где он еще до этого выбора не дорос. Но такие мои действия не означают побег от ответственности или попытку переложить налаживание отношений «мама – ребенок» на плечи детей. Я всего лишь не хочу превращать процесс воспитания в подобие дрессировки и муштры.

Да, ребенок в 2-4 года еще очень мал, чтобы самостоятельно принимать решения, во сколько ему ложиться спать, что для него полезнее кушать, когда ходить в садик и так далее. Но у него, даже у такого маленького, есть свои желания и интересы, которые я не хочу и не вправе подавлять.

И если сын хочет построить машину времени, чтобы попасть во времена динозавров, я не хочу ему это запрещать. Хотя для строительства агрегата ему жизненно необходимо было вынести на улицу все имеющиеся в доме коробки для игрушек, наполнить их песком и камнями, залить все это месиво водой, а вокруг разбросать только что скошенную и собранную отцом траву с лужайки.

И если на дне рождения у друга все дети во главе с именинником веселятся с аниматором, а сын, игнорируя всеобщие хороводы, предпочитает находиться в игровой зоне и терпеливо ждать, когда к нему присоединятся друзья, я не буду ему перечить и тянуть к остальным. И уж тем более сокрушаться и переживать по поводу того, какой у меня не общительный и не компанейский ребенок.

А если дочь захотела грушу или яблоко до обеденного времени, а не после него, как положено, я не буду ей отказывать. Да возможно, съев грушу, в обед она не доест суп или размажет по тарелке пюре, но зато она получит удовольствие, съев этот фрукт тогда, когда она его хочет, а не когда кем-то положено.

Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина – главный ключ к воспитанию детей, твердит мне мое окружение. Более того, я находила много доказательств в пользу этого аргумента и у психологов, специализирующихся на детской психологии. «Вы постоянно обнимаете и целуете кроху, а в чем вы сегодня проявили к нему дисциплину?», — написано на одном из профильных сайтов практикующего психолога с 10-летним стажем. Вводите в жизнь ребенка запреты, ограничения, требования. К трем годам малыш четко должен понимать слово «нет». Причем это «нет» должно быть очень твердым, продолжает утверждать психолог.

В еще одной подобной статье по воспитанию детей уже другой психолог говорит, что у ребенка обязательно должен быть круг обязанностей, и с малых лет он должен подчиняться определённым правилам и порядкам в доме. Только так можно добиться  послушания.

А я вспоминаю рассказ моей знакомой, с которого я  начала эту статью, и в очередной раз убеждаюсь, что дисциплина и правила все же не единственные и даже не главные спутники воспитанных и послушных детей. Хотя, безусловно, они должны присутствовать в жизни ребенка.

Формула «идеальная мама» не сработала

Надо сказать, что сын у моей знакомой – действительно мальчик хороший во всех отношениях. Он общительный, и при этом рассудительный и серьезный, я никогда не замечала за ним серьезных проступков или чересчур сильного баловства. Он веселый, и у него много друзей. В садике ребенок участвовал во всех утренниках, и в школе на хорошем счету у учителей. И да, конечно, в том, что ребенок такой, есть большая заслуга родителей. Но формула «идеальная мама равно идеальный ребенок» не всегда срабатывает.

Доказательством этому служат слова все той же знакомой: «Да, я думала, что я идеальная мама, но ровно до тех пор, пока моя дочь не выросла из грудного возраста». А ведь при ее воспитании она дела все ровно так, как и со старшим сыном: соблюдала режим дня, объясняла, читала книги, играла, но результат оказался вовсе не таким, как представляла себе мама.

«Моя дочь неуправляема, – жаловалась она мне в отчаяньи. – Я не понимаю, что я делаю не так, но в свои три она ничем не интересуется и ничего не хочет. Большая часть дня у нас проходит в капризах и криках».

Причем, я бы не сказала, что девочка гиперактивна. Да и сама родительница признается, что по темпераменту Вика – спокойный ребенок. Она может час проковыряться в песочнице или надолго заняться перекладыванием игрушек из одной коробки в другую, но ее спокойствие заканчивается ровно там, где ей начинает что-то не нравиться. Как только приходится настаивать на своем или просить девочку что-то сделать, что она делать не желает, все смирение и видимое послушание из Вики испаряется.

Она может закатить истерику где угодно и по любому поводу. Не купили в магазине понравившуюся игрушку – она забивается под прилавок и начинает истошно кричать; дали на завтрак не ту кашу – тарелка с едой безжалостно летит на пол; на детской площадке другой ребенок не поделился игрушкой – снова плач.

Можно подумать, что это – обычная избалованность, поскольку второй ребенок часто забирает больше родительского внимания и, как следствие, становится более капризным и требовательным. Но, зная эту маму не первый год, я с уверенностью могу сказать, что в моментах воспитания она строга и настойчива. Она всегда последовательна, у нее никогда не случается перемен в формате: сегодня нельзя – завтра можно. Она настойчива, если ребенок хочет делать то, что ему категорически запрещено, она никогда не пойдет ему на уступки. Она требовательна, и фраза «надо, значит, надо» является для нее чуть ли не установкой по жизни. При этом, имея педагогическое образование, она действительно может правильно донести до малыша многие вещи как познавательного, так и воспитательного характера. Но почему-то все ее усилия не приводят к нужному результату.

Я искренне ей сопереживала и понимала ее как мать, потому что всем нам хочется, чтобы наши дети были идеальны, но это не значит, что они таковыми станут.

Алла, 40 лет

Я до сих пор не смогла оправиться. Да, я все понимаю мозгами, но иногда ночами я просто смотрю в потолок и глотаю слезы. Я отказалась от своего сына сразу после его рождения, 15 лет назад. В тот момент я была счастливой мамой весёлой двухлетней девочки, мне очень нравилось в материнстве буквально всё. Запах, улыбка по утрам, ручки-ножки в складочках. Дочку я зацеловывала от макушки до пяточек. Когда я узнала о новой беременности — я летала от восторга. Вынашивала легко, покупала голубые ползунки и шапочки. 

А потом в лоб нашему автомобилю прилетела фура с уснувшим дальнобойщиком. Я оказалась в недельной коме. Когда открыла глаза, мне рассказали, что меня ждёт. Муж погиб моментально на месте. У меня оказался поврежден позвоночник — с тех пор я перемещаюсь на инвалидной коляске, возможность ходить так и не удалось восстановить. Я боялась спросить — а что же с семимесячным малышом? Случилось непоправимое. Ребенок выжил — меня экстренно прокесарили, но его мозг умер вместе с мужем. Вместе с моими ногами, вместе с частью меня — той, что так любила жить.

Мой малыш, которого я так ждала, навсегда останется овощем, который не сможет ни самостоятельно есть, ни говорить, ни играть с сестрой. Все это казалось мне кошмарным сном. 

Доктор, который зашел в палату, когда ко мне пришли моя мама и дочка, был немногословен. «Сейчас ты поедешь домой и будешь учиться воспитывать свою двухлетку. Удастся ли снова уметь ходить — большой вопрос, иллюзий не строй. Сломаешься — старшая останется без матери. Отца у неё уже нет. Сына не вытянешь — это невозможно. Считай, что он тоже умер. Это пустая оболочка, в которую ты просто будешь качать силы и время. У тебя нет — ни времени, ни сил». Дочка стиснула мою руку. Мама обняла меня. Я написала отказ. 

Скорее всего, он был прав: вопрос стоял очень жестко. Или выживаем мы со старшей, или все вместе тонем. У сына не было ни одного рефлекса: он дышал через трубочку, питался через трубочку, он весь был окутан трубочками. Если бы я могла ходить и хотя бы ухаживать за собой — я могла бы забрать малыша домой. А так… я не могла навесить еще и такую обузу на свою уже немолодую и не слишком здоровую маму. 

Мы выжили, я работаю бухгалтером, дочка поступила в институт. Мама почти ослепла, но держится, теперь я ухаживаю за ней, за моей совсем старенькой хрупкой мамочкой. Но иногда меня душат слезы. Где сейчас спит мое сердце? И чему тогда так больно внутри — и так пусто?

Главный мотиватор послушания – любовь и привязанность?

Ища ответы на вопросы о подходах к воспитанию, на просторах Интернета я наткнулась на изложение теории известного канадского психолога Гордона Ньюфелда – теорию взросления на основе привязанности.

Суть теории в том, что ребенку жизненно необходима привязанность мамы, и если он эту привязанность будет ощущать постоянно и повсеместно, многие вопросы послушания отпадут сами собой. Ребенок не обязан слушаться всех, в его программе не заложено послушания, но он не может не слушаться родителей, если он ощущает их любовь и чувствует все ту же неразрывную привязанность с ними. А если ребенок чувствует себя в безопасности, уверен в постоянной любви родителей, он  расслабляется и начинает спокойно взрослеть и развиваться, говорится в учении.

Мы часто думаем, что ребенок начинает вести себя плохо назло нам. Капризничает, кривляется, отвечает на все наши просьбы отпором, и на одно наше слово выдает десять своих.

Естественно мы злимся и раздражаемся на такое поведение чада, нам кажется, что ребенок специально, притом совершенно необоснованно нас доводит. А  оказывается, опять же согласно теории привязанности, ребенок действует не специально, а инстинктивно.

И такое поведение возникает не спонтанно, оно сформировано несколькими наложившимися друг на друга событиями. К примеру, ребенок долго ждал маму в детском саду, от этого ожидания он стал раздражен и в какой-то момент ему вдруг почудилось, что мама за ним не придет. Но признаться самому себе, что он переживает из-за того, что мама его не любит, ребёнок не может. Мозг будет от этого защищать всеми возможными способами, будет находить любые причины, куда бы выплеснуть это недовольство. Отсюда мы и получаем через некоторое время истерику по поводу не купленной игрушки или не того пирожного. И предотвратить все эти эмоциональные всплески можно, только дав ребенку ощущение надежности и безопасности, уверенности, что мама никогда и никуда не денется и всегда, при любых обстоятельствах будет любить своего сына или дочь.

Давая ребенку привязанность, вовсе не обязательно находиться с малышом все 24 часа. Точно также как быть с ребенком постоянно – совсем не значит давать ему уверенность в защите и любви. Бывает, что мама с ребенком и днем, и ночью, однако, ребенок все равно за нее цепляется, боится потерять, это значит, что мама не смогла донести до ребенка эмоцию устойчивости, уверенности.

При этом насыщать ребенка любовью и привязанностью никогда не поздно, если вы, по каким-то причинам, не сделали этого в должной мере в раннем детстве, всегда можно сделать это в более позднем возрасте. И ребенок сам поймет, когда он будет наполнен этой любовью до краев. Он сам, без ваших манипуляций, придёт к естественному состоянию покоя и послушания.

Таковы главные постулаты теории, которые показались мне очень занимательными. По крайне мере, мне стали понятны многие вещи в поведении сына.

Фото — фотобанк Лори

Избежать близости

По рассказам наших героев, их дом буквально синоним уюта, комфорта и свободы, но неужели они никогда не хотели променять его на совместную жизнь с партнером?

Например, Аня уверена: «Люди съезжаются, когда есть безумная страсть либо когда понимают, что проверка на прочность пройдена». Девушка вспоминает, что она съехалась только со своим первым парнем — была влюблена. Тогда они жили вместе в бывшей квартире ее бабушки.

Дома девушка чувствует себя свободнее и не хочет однажды оказаться в подвешенном состоянии, если в отношениях что-то не заладится.

Аня утверждает, что обычно партнеры реагировали на ее решение жить с мамой спокойно: она еще недавно была юной студенткой, поэтому мужчины считали, что это логично. Впрочем, когда девушка отказалась от совместной жизни с последним молодым человеком, он обиделся. Сейчас Аня редко влюбляется и в целом избегает отношений: «Я еще не встретила того, с кем всё было бы настолько серьезно».

В этом ее ситуация похожа на Костину: его нежелание переезжать «упирается в недостаток чувств». Когда у него возникает симпатия, он может ездить к понравившейся девушке в гости, но ни о чем более серьезном речи не идет. По словам Кости, у девушек на первых этапах возникают вопросы по поводу его жизни с мамой, но они отпадают после его рассказов о проблемах с его и маминым здоровьем.

Партнеры Алексея его жилищным условиям не удивляются.

Почему мне достаточно двоих детей?

Это не приговор, если бы мечта оставалась мечтой. Но, парадокс, едва моей дочурке стукнуло 2 годика, появилась жгучая потребность выйти на работу. Я заскучала, читая сказки, играя с дочкой в куклы, бегая за ней во время прогулок по площадке. Мне стали неинтересны разговоры о детях с другими мамочками.

Много детей – много нервов

Дети  – это здорово! Я люблю их, но понимаю, что мои взрослеющие дочь и сын требуют все больше внимания. Чем старше становится моя дочь, тем больше времени нужно уделять ей. А ещё требует внимания сын, и в его десять уже проглядывают первые признаки подросткового периода. Я пока справляюсь, но в голову часто приходит мысль: «А справилась бы я, если б их было трое?». Наверное, да… А может, нет и это мне не дано не зря … В любом случае, экспериментировать желания нет.

Иногда мне снится, что я беременна. Тогда просыпаюсь в холодном поту, щупаю свой живот и вздыхаю с облегчением, это всё позади, и больше не надо!

Взаимодополняемая пара

Семейный психолог Юлия Макарова предлагает относиться к рассказам героев о жизненных перипетиях объективно: «Эти истории объясняют только то, почему люди в какой-то момент приняли решение вернуться к родителям — но не почему они с ними остались».

Основную причину психолог советует искать в детстве: «Если в браке всё плохо, ребенок вынужден взять на себя некоторые признаки функционирования одного из супругов. Это лишает ребенка детского „места“ в семье: он принимает чью-то сторону, пытается объединить родителей».

Юлия уверена, что в таких ситуациях формируется тяжелая эмоциональная зависимость. Чаще всего, по ее словам, родитель компенсирует неудачный брак за счет близости с ребенком: «Он общается с ним как с равным взрослым, награждает его бонусами, не создает никаких ограничений. Такого ребенка не выпихивают из гнезда — ему это и не нужно. Мир-то опасен, а дома всё хорошо».

У такого комфорта есть цена, и дети не всегда отдают себе в этом отчет.

Такие спокойные отношения были у Ани с мамой: «Есть девочки, которые спят и видят, как бы куда-то сбежать от родителей. У меня никогда не было правил и гиперопеки. Я кайфовала от этого, и все друзья мне завидовали». Аня рассказывает, что возвращалась поздно домой, курила при маме, а в 12 лет ей даже разрешили поехать на концерт в Нижний Новгород вместе с группой «Ария», от которой она тогда фанатела.

У Алексея ситуация похожая: он называет свои отношения с мамой «взаимодополняемыми» и доверительными. У него нет и не было особенных проблем с контролем, но он рассказывает, что дома ведет себя скромно: гости — пожалуйста, разгульные вечеринки с ночевками — лучше не стоит.

В жизни Миши правил со стороны мамы больше, потому что она строгая: контролирует все бытовые моменты, ей приходится говорить о своих перемещениях, с ней нужно всегда советоваться. Впрочем, Мишу это не задевает: он считает, что сейчас на улицах может случиться всё что угодно, а маме спокойнее, когда он дома, рядом с ней.

Забеременеть получается не сразу

«Надуть ветром» и «забеременеть от взгляда» – в эти басни верится, когда тебе не больше 20. Но как только начинается процесс планирования семьи, так возникают препятствия: то здоровье подкачало, то анализы плохие, а то и просто какое-то безразличие наступает. Но даже при условии хорошего здоровья нередко забеременеть по желанию не получается. Тогда секс перестает быть удовольствием, а превращается в навязчивую идею стать матерью. Это сопровождается высчитыванием дня и часа, внутренними поисками желанных ощущений, а затем ужасного разочарования, когда наступает менструация. Мне пришлось это пережить лично. Мечта родить второе дитя обернулась множеством безуспешных попыток и лечением.

Трудности последующих беременностей

Во время моей первой беременности все шло так, как положено. Тест показал 2 полоски, и я начала отсчитывать 36 недель до желанного события – появления на свет малыша. В это время принимала витамины, старалась правильно питаться, раз в 14 дней посещала врача, сдавала необходимые анализы и думала, как же назвать свое чадо. Роды состоялись почти в положенное время.

Прошло 7 лет, и я решилась на второго ребенка. Но теперь все было иначе. Поначалу случилась, так называемая, биохимическая беременность, практически незаметно прерываемая на очень раннем сроке и не замечаемая многими женщинами. Однако это не относится к тем, кто тщательно следит за циклом, потому что мечтает родить ребенка. Когда такая беременность прерывается, то огорчениям женщин нет предела. Они переживают и плачут так, словно потеряли настоящий плод, а не 2 клетки, только-только слившиеся друг с другом.

Такое же состояние пережила и я.

Спустя месяц моей радости не было предела: наступила настоящая беременность с закрепившимся плодом. Через 9 месяцев на свет появилась долгожданная девочка. Однако мечта иметь много детей не покидала меня. И я решилась на третьего ребенка, когда моей доченьке исполнился годик.

Беременность часто не заканчивается родами

Когда я пошла на УЗИ, специалист сообщил мне, что плод замер месяц назад. Моему отчаянию не было предела. Ведь весь этот месяц я гладила свой живот, разговаривала с будущим малышом, гадала, кто же родится. А его сердечко уже не стучало. Слезы лились из моих глаз. Спросила у врача о причине, попеняв на свой немолодой возраст. Но доктор сказал мне, что подобное случается сейчас и с 19-летними, и вообще практически 30% беременностей этим заканчиваются. Виновата во всем экология. Гинеколог посоветовал мне пролечиться в течение полугода и опять попробовать забеременеть.

Выписавшись из больницы, довольно быстро пришла в себя. Реабилитация домашним режимом и моими детками прошла успешно. Спустя 3 месяца в голову вновь закралась мысль о ребенке. Через такое же время я увидела 2 полоски на тесте. Шестимесячная беременность завершилась раскрытием на 21-й неделе и сепсисом. Шансы сохранить уже живущего во мне малыша были нулевыми. Врачи боролись за мою жизнь, поставив диагноз «ИЦН». В перинатальном центре мне сказали, что виноваты доктора, не зашившие меня 2 месяца назад.

Ольга, 25 лет

Я отказалась от ребенка с кучей диагнозов. Я забеременела, кажется, от скуки и от желания вырваться из своей семьи. А папа ребенка, узнав о беременности, тихо слился. Сказал, что его жена тоже беременна. 

Работать я не могла — постоянно тошнило и мутило, деньги закончились, из съёмной квартиры пришлось съехать. Да и зачем бы она мне была нужна? Я строила там сказку на двоих, а тут третий оказался явно лишним. Для всех. 

Я хотела сделать аборт сразу. Но мои родители — очень верующие люди. Они запирали меня дома, не давали никуда выходить.

При этом у отца была любовница, он брал меня на встречи с ней с детства. Я сидела в кухне и смотрела мультики. А они запирались в комнате. По дороге мне покупалось пирожное — и неизменно следовала просьба ничего не говорить маме. Та всю жизнь на таблетках-антидепрессантах. Мне постоянно рассказывали, на какой подвиг они пошли, что сохранили семью ради меня. По-моему, лучше бы развелись. А тут вдруг вспомнили о том, что аборт делать грешно. Почему я тогда послушалась? Не знаю. 

В итоге я сбежала к подруге в соседний город. Сказала матери, что мне нужно в аптеку, села в автобус. Вещи подруга вывезла раньше тайком. Доносила ребенка и пришла рожать — подруга все устроила. Наверное, я так не хотела этого мальчика, что он таким и родился. Я тогда заморозилась, как робот. Врачи сказали, что можно отказаться — и, честно, я почувствовала облегчение. Я не могла, не умела дать ребенку ни тепла, ни любви. Я никого до сих пор не умею любить. Даже себя. 

Я знаю, где мой ребенок. Моего сына никто не усыновил. На этом я пока ставлю точку. Мне нужно разобраться в себе и с собой — поэтому я на терапии. А дальше — посмотрим.

Подпишитесь на нас в фейсбуке:

Уйти нельзя остаться

Юлия Макарова убеждена, что жизнь с родителями во взрослом возрасте — это возвращение в детское ресурсное состояние.

«Это психологический санаторий, в котором человек не развивается».

Аня соглашается, что дом — это зона комфорта, которая ее подтормаживает: «Когда я вижу своих подруг, которые переехали, то чувствую, что они сильно повзрослели».

Девушка считает, что в какой-то момент нужно отделяться и съезжать, но пока что она не чувствует социального давления из-за жизни с мамой и особенно не переживает по этому поводу. Сейчас ее бросает из крайности в крайность — от «Надо снимать, крутиться-вертеться и иногда голодать» до «Нет смысла сливать всё накопленное на квартиру, я хочу продолжать учиться». Аня планирует начинать снимать комнату уже где-то вдали от отчего дома.

Алексей, напротив, ощущает сильное стеснение по поводу жизни с мамой: некоторые воспринимают это как «фрикачество». Зато самые близкие друзья его понимают, потому что очень многие сами живут с родителями.

Иногда его посещают мысли о том, что надо пожить в одиночестве, но пока что он ничего для этого не делает: «Если я приду к этому , то сделаю — не сказать, чтобы меня что-то ограничивало».

Он видит в этом всего несколько минусов: когда мама плохо себя чувствует, ему тоже становится плохо. Еще бывает, что мама его раздражает — Миша даже иногда на нее кричит.

Костя по этому поводу иронизирует: «Родителям стоило меня турнуть в период загулов, кода я не считался с правилами дома». Сейчас с мамой мужчине совершенно комфортно. Костю даже веселят фразы вроде «Я хочу ходить по квартире голым» — у него такого порыва никогда не возникало.

Немного поразмышляв, Костя пришел к выводу: если бы его дети когда-нибудь тоже захотели жить с ним, он бы чувствовал себя вполне нормально.

Психолог Юлия Макарова считает, что отъезд — признак, но не суть сепарации (обособления) от родителей: «Мы переезжаем и женимся, но мама или папа всё равно остаются с нами в паре. В таких случаях мы думаем о том, как понравиться семье, и всё еще находимся с ней в эмоциональной связке».

Хороший ребенок – заслуга ребенка

Если бы у меня перед глазами не было примера собственного сына, говоря только о младшей дочери, я бы тоже могла с гордостью всем рассказывать, какая я идеальная мать, воспитала такую чудесную дочь.  Но я никогда этого не делаю, потому что понимаю, воспитанность и послушание дочери – скорее не моя, а ее заслуга. Она такая сама по себе, по складу характера, по темпераменту, по уровню умственного развития.

Безусловно, я прикладываю силы и время к ее воспитанию, и делаю все, что входит в обязанности мамы. Но ровно тоже самое (а в каких-то моментах даже больше), я делала, воспитывая своего старшего сына, и добивалась куда меньших успехов.

Частенько непрошибаемая упертость сына, его чрезмерная подвижность вкупе с капризами и нашими с ним стычками вызывают немой укор окружающих, а иногда в мою сторону слышались даже упреки на тему «какой невоспитанный у вас ребенок».

Из-за всего этого долгое время я считала себя никудышней матерью. А как же иначе? Все мои методы воспитания (а общаться и договариваться я пробовала с ним по-всякому, как говорится, от кнута до пряника), результаты, конечно, давали, но весьма незначительные.

Сносную систему взаимоотношений с сыном мы выработали только ближе к его 4 годам. Да и то, я уверена, значимую роль здесь сыграли не столько мои усилия, сколько его возраст. Только к этому времени мой сын понемногу научился слушать и слышать, соответственно и договариваться о тех или иных нормах поведения с ним стало проще.

Однако до сих пор, смотря на своих детей, одному из которых четыре, а второй – два, я ловлю себя на мысли, что младшая понимает и слушает то, что ей говорят, намного лучше, чем ее старший брат. При этом она тоже балуется; не обходится и без капризов  с ее стороны и строгости с моей, но все это в допустимых пределах.

Принять осмысленное решение

По статистике, большинство людей съезжает от родителей в возрасте от 20 до 30 лет.

Ане (здесь и далее имена героев изменены. — Прим. ред.) 29 лет, почти всю свою жизнь она живет с мамой. Девушка рассказывает, что собственная квартира никогда не была для нее приоритетом: сначала она платила за институт, потом копила на путешествие в Латинскую Америку, сейчас — на учебу за границей. Аня фрилансер и никогда не может быть уверена в своей зарплате. Иногда она чувствует, что могла бы снять квартиру на ближайшие три месяца, но потом бы не вытянула.

К тому же для Ани важно, что дом родителей находится в классном месте в центре. Позволить себе здесь отдельное жилье девушка точно сможет не скоро, а переезжать в другой район ей не хочется: «В последнее время меня клонит в сторону интровертности

Если я буду жить далеко, то вообще никуда не буду вылезать».

Финансовая ситуация беспокоит 38-летнего Костю. «Лучше жить отдельно, но я бы рассматривал этот вариант, если бы у меня всегда было плюс 40–50 тысяч к зарплате», — считает он.

В последнее время у Кости появились еще и проблемы со здоровьем — это тоже отдаляет его от перспективы жить самостоятельно. В какой-то момент мужчине поставили диагноз «миастения». Это хроническое заболевание, которое ведет к слабости мышечной ткани — пару раз Костю даже временно парализовало. К тому же из-за возраста здоровье стало ухудшаться и у его мамы, и Косте гораздо легче за ней ухаживать, когда он живет с ней вместе.

В этом они очень похожи с Мишей. Ему 57 лет, а маме уже 80 — надеяться ей больше не на кого. Сын во всем помогает ей по хозяйству: оплачивает счета, ходит в магазин.

До того как Миша окончательно переехал к маме, жизнь его побросала: в армии он служил в морской авиации, а после, в 1990-е, поехал по купленному приглашению в США. Там он работал таксистом и кровельщиком. Но однажды, желая отомстить преступникам, которые убили его соотечественника, Миша расстрелял их ресторан из ружья. За это он сел в тюрьму, где его признали буйным и начали колоть успокоительные препараты.

Когда Миша отсидел свой срок, ему ничего не оставалось, кроме как вернуться к маме — с зависимостью от успокоительных и полным отсутствием денег и планов.

«Я рад и тому, что у меня есть своя удобная комната — в тюрьме мне этого не хватало».

Ощущение комфорта очень ценит и 35-летний Алексей. В маминой квартире у него есть полное ощущение того, что он дома. Здесь он может затевать любой ремонт и перестановки.

Ему не нравится жить отдельно: он проверял — съезжал уже трижды. Два раза по работе, а один, экспериментальный, по дружбе. Впрочем, совместное житье продлилось всего три месяца, а потом друзья жутко разругались. Алексей сделал для себя однозначный вывод: «Если есть возможность поддерживать хорошие отношения с родителями, это нужно делать». Для него мама — самый близкий человек, поэтому он не хотел бы терять с ней непосредственный контакт.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Наш детеныш
Добавить комментарий